Seva ascendes, puIsata, brulans, kitzelans, dementissima. Они редко сходились во взглядах, но в том, что касалось Кестрель, они были совершенно единодушны. Кроме того, школа означала коренную перемену: с ней было связано далекое путешествие, полный разрыв с Гейтсхэдом, переход к новой жизни. И тут я увидела то, что замечаешь, на что обращаешь внимание, только если у тебя отец адвокат, и это было все равно, что смотреть, как Аттикус выходит на середину улицы, вскидывает ружье, спускает курок, — и все время знать, что ружье не заряжено. Женщина немного помолчала, потом медленно произнесла: — Но ведь гулятьто он перестал после этого.
Дорога просматривалась даже через запотевшее стекло, но я его почемуто не заметил. Я понял, что самым эффективным и безопасным может быть только одно средство, давнымдавно известное человечеству, — это покаяние. С бесконечным мастерством клоуна-канатоходца он пошатывался и запинался, и непонятным образом возвращался в состояние равновесия, всегда, впрочем, оставляя мне спортивную надежду — если могу так выразиться, когда идёт речь об измене, ярости, опустошённости, ужасе и ненависти, — что в следующий раз он наконец переборщит. Выбежал во двор и запрыгал там — бьет по кустикам увядшей травы, как по футбольному мячу, от меня держится подальше, только иногда обернется и усмехается. Она, например, что, собственно, сама сейчас делает? А вдруг интуиция подскажет ему что-то? Сколько раз говорил он ей, что у копов после определенного срока вырабатывается «шестое чувство», помогающее им предугадывать, когда и где должно произойти что-то плохое? «Как будто тоненькая иголка вонзается тебе чуть ниже спины, — объяснил он ей однажды. Как, вы сказали, вас зовут? — Лира.
На ней был изображен мужчины в шляпе, похожей на тарелку, окруженный группой индейцев. Плохое настроение — это нерешенная проблема, нежелание и неспособность преодолеть стресс.
Вопервых, это профессиональные навыки, вовторых, Юлия Николаевна Гордеева и Юрий Николаевич Горячий – довольно созвучно, втретьих, как мне ни горько это вам сказать, ваша Юлия Николаевна, не знаю, кем она вам приходится, вела себя довольно оскорбительно. Она же теперь занялась своей внешностью, сидючи между ним и мной: подкрашивала выпученные губки, поправляла клевками пальцев (при этом утраивая подбородок) передок блузки и так далее, а он между тем говорил о ней, не только как если бы её не было с нами, но так, как если бы она была сироткой, которую как раз переводили ради её же блага от одного мудрого опекуна к другому, мудрейшему; и хотя испытываемый мною беспомощный гнев преувеличивал и коверкал, может быть, все впечатления, я могу поклясться, что полковник преспокойно советовался со мной по поводу таких вещей, как её диета, регулы, гардероб и книжки, которые она уже читала или должна была бы прочитать. Но ты не уходи, Джен; мне хочется, чтобы ты была со мной. В этот раз нить, соединяющая сознание с телом, оборвалась, и она погрузилась в темноту. Если бы я книжки писал, исходя из своего личного опыта, они бы выглядели подругому. Воспоминание было какое-то тусклое, формальное, – словно он не вспоминал, а в лицах представлял себе рассказанную кем-то историю. Найдет ли Гэндальф ту дверь, а если найдет, сумеем ли мы ее открыть.
Болезнь заставляет нас быть добрее, заставляет меняться. Поехали отсюда! Поехали… Поехали туда, где танцуют стриптиз… Я даже знаю куда… В этот момент в переулок свернули одна за другой две машины. У католической же Девы Марии — в глазах только радость, только счастье оттого, что инстинкт продолжения рода реализовался.
http://paulaubrey.wordpress.com
Комментариев нет:
Отправить комментарий